В двадцать лет о смерти не говорят. Но на войне другие законы бытия. Уходя на перехват караванов с оружием и наркотиками, бойцы 411-го отдельного отряда специального назначения ГРУ говорили друг другу эти слова, ставшие пожизненной клятвой. Спецназовец Коля Егоров погиб 3 марта 1988 года, в свой последний боевой выход. Много лет минуло с той поры, но боевые друзья всегда приходят в родительский дом, чтобы вместе с Галиной Михайловной и Геннадием Николаевичем зажечь свечу за упокой его души.

Ад под Фарахрудом

Коля был без сознания, когда его, раненного в голову, бойцы бережно перенесли в вертолет Ми-8. Старший досмотровой группы старший лейтенант Владимир Овсянников видел: парень умирает, хотя солдаты говорили, что у него прощупывается пульс на шее. «Восьмерка» неслась над афганской пустыней, чужой землей. А на родном Урале готовились к возвращению из армии младшего сына. Коля, Колечка, что же ты наделал? Как смотреть твоей маме в глаза? Вертолет приземлялся на аэродром уже с бездыханным телом солдата.

«3 марта 1988 года, при сопровождении колонны, подразделение, в котором находился Николай, попало в засаду и вступило в бой с превосходящими силами мятежников, - написали родителям погибшего солдата комбат майор Худяков и его замполит капитан Князь. – Метким огнем из пулемета Николай уничтожил несколько мятежников. До последнего патрона Ваш сын продолжал вести бой по озверевшим бандитам, уничтожив более десяти из них. В ходе боя Николай был убит. Товарищи отомстили за гибель вашего сына, уничтожив более тридцати мятежников».

Военные письма до обидного скупы. Уже после похорон вернувшиеся из Афгана ребята расскажут родителям Николая о последних минутах его жизни. Расскажут о том, как вскрикнул и схватился за лицо после пули снайпера Миша Захаров. Как привстанет от пулемета Коля, чтобы помочь товарищу. Как вторая пуля снайпера достанет и его. Но пареньку из Омска Михаилу Захарову повезет – он выживет…

«Южный пояс» против караванов

За полтора года службы в Афганистане рядовой Николай Егоров участвовал в более 40 боевых выходах по перехвату караванов из Ирана. Командиры и друзья называли его везучим – за необыкновенную выносливость и хладнокровие, стойкость и боевую надежность. Для того, чтобы выжить в этом аду, да еще пулеметчику спецназа, надо обладать многими боевыми качествами. Но еще – и везением! Что ж, Николаю и его товарищам действительно «повезло»: именно 1985-1988 годы для спецназа ГРУ стали самими напряженными и кровопролитными за всю афганскую войну.

Борьбе с караванами командование 40-й армии придавало особое значение. Не перекрыв путей снабжения моджахедов оружием и боеприпасами из Пакистана и Ирана, нельзя было рассчитывать на боевой успех. С караванами боролись постоянно – сначала в зонах ответственности общевойсковых соединений и частей. Затем стало ясно: полумерами ничего не добиться.

До 1984 года части спецназа в 40-й армии использовались ограниченно и не всегда по назначению. Но уже ко второй половине 1985 года вводом 411-го отдельного отряда специального назначения («8-го батальона») было завершено создание «южного пояса» - для перекрытия караванных маршрутов моджахедов через пустыни Хаш и Регистан, где практически не имелось застав и гарнизонов.

Каждый из восьми батальонов насчитывал около 500 человек, а все силы спецназа ГРУ в Афганистане (15-я и 22-я бригады) составляли чуть более 4000 бойцов. По оценкам командования 40-й армии, для выполнения тех же задач, но общевойсковыми частями и подразделениями, требовалось до 80 тысяч человек. Пояс вдоль пакистанской границы и на юге с Ираном должен был контролировать зону почти в 1200 километров .

«Дома, наверное, совсем зима, а у нас купаются. Скрывать не буду – пишу письмо из Афганистана, - сообщал в своем первом послании из-за «речки» Николай. – Живем мы здесь в гостинице, переделанной в казарму. Кормят отлично».

«Все-таки добился сын своего», - думали родители и ничего уже поделать не могли. Даже поездка Геннадия Николаевича в Чирчик, в «учебку», и попытка отговарить сына ни к чему не привели. Спокойный, добрый, послушный, сын проявил упорство и твердость. Когда отец предложил поговорить с командиром, коротко сказал: «Не вмешивайся!».

Был сентябрь 1986 года, и Геннадий Николаевич улетал с Чирчика с тревогой. А надежда? Она не умирает, пока приходят конверты с обратным адресом «полевая почта». «У меня к вам большая просьба. Я хочу посмотреть на свою группу хотя бы одним глазком. Пусть папа возьмет выпускную фотографию, отнесет в ателье, где ее сделают такой, чтобы вошла в конверт», - писал сын спустя несколько месяцев.

А на всех выпускных фотографиях он почему-то грустный и задумчивый. Не ведая своей судьбы, Николай в тот прекрасный июньский вечер навсегда прощался с юностью. Мир, о котором он мечтал, окажется страшной и жестокой реальностью, имя которой – война. Он и его товарищи повзрослеют после первого боя, когда увидят смерть. Смерть не киношную, а настоящую, где враг желает одного – убить тебя. А ты – спецназ, и значит, должен быть сильней.

Пулеметчик из 2-й роты

После окончания афганской войны американские эксперты признают: действия советского спецназа «были исключительно эффективные». Такая оценка дорогого стоит, ведь она прозвучала из уст той стороны, которая на протяжении девяти лет финансировала, поддерживала движения моджахедов, направляла в отряды оппозиции своих инструкторов. Не будем забывать: отборным, обученным в специализированных центрах Пакистана и Ирана, воевавшим много лет тятежникам противостояли девятнадцатилетние солдаты срочной службы. Но верно также и то, что боевой дух наших бойцов был неизмеримо выше. Русские всегда умели воевать.

2 августа 1988 года, в день ВДВ, спецназовцы, в тельняшках и голубых беретах, под командованием капитана Владимира Овсянникова подходили строевым шагом к дому № 6 на улице Фабричной. Родители поразились: худенькие, молоденькие ребята, совсем мальчишки, которые уже воевали. Знали бы они, какого страху на караваны наводили эти парни, которым был не страшен сам черт. Как переодевшись душманами, они внезапно сваливались на врага, словно русский снег на выжженную афганскую пустыню. Как белобрысые парни в чалмах бесстрашно рассекали на трофейных «тойотах» по афганским дорогам, и никуда не деться было караванщикам и «духам» от их кинжального огня. Что боевое снаряжение каждого составляло около 50 килограммов, а у пулеметчика Николая Егорова и того выше. А ведь к месту засады нередко приходилось идти по 3-5 дней, вернее – ночей. Вспомним еще раз: у Коли таких выходов было более 40.

Кавалер ордена Красной Звезды майор запаса Владимир Овсянников вспоминает: «С каждым из своих солдат я и сегодня пойду в разведку. В ходе боестолкновений с противником численный перевес всегда был не в пользу спецназа. На нашей стороне были внезапность, мощь оружия и взаимовыручка. Закон спецназа – не оставлять погибших.

Моджахедам мы противопоставили умелую тактику с ложными посадками вертолетов и десантированием групп, ночными переходами в район перехвата караванов. От Николая Егорова, как пулеметчика, зависело очень многое: он должен был поразить гранатометчиков, пулеметчиков, внезапным огнем ввергнуть противника в панику».

Председатель Правления Свердловской областной организации имени Героя Советского Союза Ю. Исламова Общероссийской общественной организации «Российский Союз ветеранов Афганистана», депутат Областной Думы Законодательного Собрания Свердловской области Виктор Бабенко, в прошлом радист 411-го отдельного отряда специального назначения ГРУ, вспоминает: «Будучи радистом спецназа, я постоянно ходил на задания с разведывательными группами. Вместе с Николаем Егоровым мне довелось участвовать в пяти боевых выходах по перехвату караванов и сопровождению колонн. В боевой обстановке он вел себя мужественно и хладнокровно, был одним из лучших наших бойцов».

Война не ожесточила его сердце. Стойкий и мужественный солдат спецназа, он оставался нежным и любящим сыном и братом. «Племянница Танюха стала совсем большая. Родился ли у Марины ребенок? – спрашивал он в письмах. – Я рад, что папа решился на операцию и что она прошла успешно. Мама, как у тебя здоровье, болит или не болит желудок?» А в одном из последних своих посланий горевал: «Да, это печальные вести о смерти деда. Очень жалко, что он не дожил до моего возвращения. До приказа осталось тридцать пять дней, совсем немного. Время летит, если посмотреть назад, а вперед…» Здесь паренек не дописал.

«Нас, маленьких, Коля не обижал»

Родительское сердце – вещун. 8 марта у отца внезапно пошли слезы, хотя слабина характера за ним не водилась. «Может, просто задерживаются письмо, а я напрасно волнуюсь», - пытался успокоить себя Геннадий Николаевич. Но состояние опустошенности и внутренней дрожи усилилось 11 марта. Именно в этот день уже от погибшего Коли пришло письмо и поздравление с праздником. А в полдень мир рухнул: к дому подъехали машины из военкомата и «Скорой помощи».

Для Галины Михайловны все три дня, пока гроб стоял в доме, прошли как в тумане. Она мгновенно потеряла хорошее зрение, и пелена застлала глаза. Помнит только маленького мальчика из родной школы Николая, сказавшего трогательные слова: «Нас, маленьких, Коля не обижал».

Надо было жить. У дочери Марины родился сыночек. Маленькие внучата Танюша и Васенька заполняли образовавшуюся пустоту в душе. Жизнь не должна прекращаться.

Коле Егорову повезло на память. Боевые друзья из спецназа не забывают его родителей, оказывают им посильную помощь. В день его рождения и скорбной даты гибели, на День ВДВ они собираются в родительском доме Николая, в большой комнате. Здесь, возле портрета на трюмо, висит его голубой берет.

Мама погибшего солдата говорит: «Так не должно быть в жизни, чтобы родители хоронили своих детей». Пусть эти слова чаще вспоминают политики, от которых зависит – быть войне или нет…

Полковник Владислав МАЙОРОВ,
Ирина МАЙОРОВ